В XIX веке оренбургские платки нередко появлялись на разных выставках как в России, так и за границей. Ими восхищались, но на пуховый промысел должного внимания власти не обращали. Вязальщицы сильно зависели от скупщиков и за свои великолепные изделия получали гроши, ввиду чего качество шалей к концу столетия сильно ухудшилось. Лишь в 1893 г., когда готовились к всемирной выставке в Чикаго, местные власти, убедившись в том, что промысел идет на убыль, попытались поправить дело. Однако скупщики сумели перехватить инициативу и все пошло по-старому. Только по специальному заказу можно было заполучить такой платок, какой выделывали в прошлые времена.
Так или иначе, а пуховой промысел никогда не был легким. Пух вычесывали с коз гребенками, чаще роговыми, с редкими зубьями. Далее очищали его от волоса, пропуская через гребенку с частыми зубьями. Чесали до тех пор, пока не отделятся охлопки — короткий пух — и не получится длинное волокно. Охлопки шли на вязанье чулок, варежек, а волокно — на шаль. Перепущенный пух свертывали в кудельки. Из них на коротких веретенцах — очень маленьких (от 4 до 15 см длиной) — вручную готовили пряжу. Для более тонкой брали веретенце не длиннее 4 см, потому что большее своей тяжестью обрывало пряжу.
Самая тонкая пряжа была под стать паутинке. Но какой бы тонины ни изготовляли ее, для вязанья ссучивали в три нитки. Чистить пух и прясть его иногда нанимали, чтобы выкроить время на вязание. Вязали же оренбургские мастерицы главным образом зимой, с ноября до последних недель великого поста. Но были среди них и такие охотницы, что отдавали вязанию каждую минуту, когда руки не были заняты другой работой. Иные брали спицы, клали клубок в подоткнутый передник и вязали даже на ходу. Идет казачка по улице — мелькают спицы, сидит на завалинке — занята вязаньем, едет на лошади — вяжет.
Для изготовления хорошего платка нужно было, чтобы пух спряли одни руки. Обыкновенные шали вязали две-три пуховщицы. Такие изделия ценились дешевле. Специально же заказанные — вязала одна казачка.
У томительное занятие старались как-то скрасить. К примеру, девушки нанизывали на свободный конец спиц пучки бисера «для звона от скуки». Платки вязали однотонные белые и серые, а также с полосами того и другого цвета. У каждой вязальщицы был свой рисунок каймы, который передавался из поколения в поколение. Вязали не только шали, но и длинные шарфики, «кокетки», «вуальки для лица».
Вязанием занимались больше молодые казачки из семей бедного и среднего достатка. Богатеи скупали шали и продавали партиями в больших городах.
Пуховщицы сами платки не чистили, продавали скупщикам грязные. А те отдавали их для стирки в местный монастырь. Молодые послушницы в мастерской денно и нощно мыли платки. Торговцы привозили зараз по нескольку сотен шалей и торопили, торопили, чтобы успеть к открытию Нижегородской ярмарки. Женщинам приходилось по многу часов работать в зловонных испарениях и они заболевали, но их место занимали другие. А грязь на платках была ужасная. Послушницы не терли их руками в мыльной воде, а полоскали, осторожно выжимая. Натягивали на раму для просушки по десятку ша лей сразу. Сушили в тепло протопленной горнице, даже летом, так как платку требуется равномерная температура. Перепады ее сказываются на качестве изделия.
...Спрос на оренбургские платки всегда превышал предложение. Промысел не забыт и ныне. Пуховые платки вяжут на фабриках машинами. Конечно, это не то, что шаль ручной вязки, но все равно изделия получаются и красивыми, и легкими, и теплыми. По-прежнему вяжут и вручную.
Журнал «Приусадебное хозяйство», №6, 1982 год